>Фургончик с мороженым_____

Выпрямив спину, к зданию редакции направлялась молодая фурри, которую, будь она кошкой, можно было бы причислить к прекрасной породе русская голубая. Зелёные глаза смотрели решительно и немного сердито, в них не было и следа недавней грусти. Полы чёрного пальто, в которое куталась фурри, развевались на пронизывающем ветру, и Снежа подозрительно поглядывала на хмурившееся небо: скоро должен был пойти снег. Она любила снег - он был такой же колючий и холодный, как и она сама - однако сейчас подобная погода грозила ей едва ли не гибелью. И без того продрогшая, как собака, Снежный Ветер не успеет дойти до дома, как окажется в самом сердце стихии. И маловероятным было то, что ей удастся выбраться из этого ада и отогреться дома. А значит...
Остановившись, фурри резко развернулась и шагнула в сторону здания. Дёрнув рукой за дверь, она хмыкнула: как и ожидалось, та была заперта. Быстрое неуловимое движение в сторону кармана - и из него извлекается небольшая связка ключей. Как-никак, Снежа была главным редактором, а значит, именно она заведовала такими незаметными, но важными мелочами. Выбрав толстый чёрный ключ, фурри вставила его в скважину и трижды повернула. Чирк! - и дверь нехотя поддалась, противно скрипя.
«Надо бы смазать», - пронеслось в голове Снежный Ветер, когда она ступила в редакцию. Зайдя в свой кабинет, она скинула пальто, включила обогреватели и, скучая, присела у окошка.
- Как же пустынно на улицах, только перекати-поле не хватает для полного колорита, - с грустью усмехнулась она. - Пустеет город, пустеет. Но ничего, как потеплее станет, так вернутся. Обязательно. Город Советов так просто от себя никого не отпустит.
Решив, что не пристало ей сидеть без дела, фурри решила немного попрактиковаться. Будучи редактором, Снежа помимо статей любила писать небольшие рассказики и стихотворения; к сожалннию, на крупные романы и томики философии её энтузиазма никогда не хватало; незаконченные, они лежали на полках, и русской голубой порою казалось, что герои этих историй немым упрёком поглядывают на неё с заброшенных страниц...
Взяв листок пергамента, фурри прищёлкнула языком и принялась за работу. Странно, но вдохновение сегодня явно отказалось от своих обычных капризов; послушно следуя беззвучному приказу писательницы, оно подбрасывало ей один сюжет за другим; наконец, остановившись на одной идее, Снежный Ветер начала привычное занятие. Мерный скрип ручки и шелест бумаги успокаивали её взбудораженное сознание, и вскоре, забыв обо всех печалях, фурри строчила что-то на белоснежном листе, в то время как в её голове рождались самые необыкновенные и прекрасные образы...

...Снежный Ветер отложила в сторону перо, разминая уставшие пальцы. Она с трепетом взяла в руки исписанный пергамент, а в сердце фурри сейчас пойманной птицей трепетало то чувство, которое знакомо лишь писателям, поэтам, художникам, скульпторам (всем тем, кто посвящает свою жизнь искусству), а именно: любовь к своему творению, с любовью взращённому детищу. Прижав к груди заветный клочок бумаги, русская голубая вновь и вновь перечитывала так удавшиеся ей строки, в которых огненными буквами горела мысль. Она знала, что через пару мгновений это ощущение эйфории пройдёт, и в ней проснётся критик: беспощадный и справедливый. Поэтому фурри силилась успеть поглотить в себя всё, каждую буковку, каждый знак, чтобы они остались в её памяти прекрасным - пусть и недоработанным - творением.
Снежа вдруг замерла, и её усы слегка дрогнули: кто-то постучался в дверь. Или это ветер решил немного пошалить, пугая редактора своими проделками? Да, скорее всего, это так. Какой сумасшедший (кроме нашей героини, конечно) потащится в такую погоду на улицу, да ещё к зданию редакции, которая должна бы быть заперта? Хмыкнув и списав всё это на слишком буйное воображение, фурри отложила листок в сторону и снова посмотрела в окно. Ого, да на улице уже развернулась настоящая Содом и Гоморра! Грозно хмурили брови чёрные тучи, как враны, кружащие над добычей, окружили они их городок, готовясь к нападению. Ветер заметно усилился. Расправив незримые крылья, он нёсся по проспектам и свирепо свистел. Окончательно убедившись в том, что сейчас на улицу никакой фурри в здравом уме не сунется, Снежа решила немного посидеть в тишине. Она, расслабившись, откинулась на спинку стула...
Но снова раздался скрип двери и чей-то довольно громкий голос. Редактор закатила глаза. Видимо, ей не показалось. Надо надеяться, что это не мошенник и не вор. Даже если так, они вряд ли уйдут с добычей. Фурри грозно сжала кулак и встала со стула. Решив не вооружаться шваброй - а вдруг это посетитель, прознавший, что она находится здесь, и поспешивший со срочным делом? - она открыла дверь и выглянула наружу, как раз в тот момент, когда вошедшая объяснила цель своего визита. Услышав слова молодой фурри, Снежный Ветер успокоилась и даже вполне приветливо отозвалась:
- Добрый день! Не беспокойтесь, ваш визит нисколько не испугал меня (я, признаться, не из боязливых), и я не буду вас прогонять. Более того, осмелюсь предложить вам переждать здесь непогоду: как видите, скоро здесь начнётся настоящий ад, - спокойно кивнула Снежный Ветер, элегантно жестикулируя при речи. Да, это была слабость фурри: она не могла обойтись без поясняющих жестов при разговоре, нередко вызывая этим неодобрение старых скептиков и смех комично настроенной молодёжи. Надо признаться, редактор почувствовала симпатию к незнакомке: её ровный тон голоса и доброжелательный настрой вызвали ответную реакцию со стороны русской голубой; покажи она себя грубой хамкой, и Снежа отплатила бы той же монетой, выставив нахалку за дверь, несмотря на отвратительную погоду.
Ожидая ответа, фурри осмотрела посетительницу. Её белая, как снег, шёрстка приятно лоснилась, а синие небоокие глаза были строги и внимательны.
«Да, она не дура. Умна, неплоха собою, держится спокойно и мягко... Опыта не хватает, ещё хлебнёт горя в жизни из-за своей доброжелательности к каждому встречному-поперечному. Но, несомненно, такая везде найдёт друзей. Не то, что я, старая ворчунья», - тихо фыркнула русская голубая про себя, заметив, что наскоро набросанный ею портрет, вопреки обычной манере, рисовал довольно неплохую внешне фурри, которая, к тому же, и моральными качествами обладала достойными. Снежный Ветер озадаченно повела ушками. Наверное, действительно неплохая эта незнакомка, раз даже она не смогла найти в ней сильных недостатков. Жизнь покажет.

Русская голубая кивала, слушая речь незнакомки - точнее, Зелёной Звезды, так она представилась - но на самом деле фурри думала о своём, не замечая того, что происходит вокруг. Снежа не сомневалась, что собеседница не замечает её отстранённости: она умела имитировать внимание к чужим речам, заинтересованно щуря обаятельные изумрудные глаза и время от времени поводя ушами (тогда, когда разговаривающий с ней фурри делал акцент на том или ином факте).
Несмотря на то, что мысли её витали где-то далеко, каким-то чудом ей удалось уловить суть разговора - и даже вовремя сформулировать ответ. Видимо, умение одновременно совершать две мысленные работы развилось у фурри довольно неплохо. Откашлявшись, она посмотрела в синие глаза Зелёной Звезды - Снежа всегда направляла свой взгляд в глаза другим горожанинам; она считала, что это демонстрирует гордость, торжество личности и непоколебимость суждений - и мягко представилась:
- Меня зовут Снежный Ветер. Думаю, из имени будет понятен и характер, - горько усмехнулась фурри, покачивая хвостом. Иногда ей хотелось быть такой же общительной и весёлой, как все в этом чудесном Городе, однако не судьба. Куда ближе живых существ ей были книги - маленькие и верные друзья, щедро делящиеся своей мудростью. Они никогда не предавали её, в отличии от порою дрянных и лицемерных фурри, не годившихся и в подмётки даже самому маленькому детскому рассказику. - Вы ищете жильё? Не устроит ли вас четвёртый жилой дом, что на северном переулке? Там есть двухкомнатная недорогая квартира, уже оклеенная обоями. Дело в том, что я живу в этом доме и, знаете, порой мне бывает так... одиноко. Хотя бы сможем заглядывать друг к другу на чай. Или на кофе, это зависит от предпочтений. Лично мне нравится и то, и другое, главное - чтобы с молоком, да порция побольше.
Русская голубая не заметила, как разговорилась и зашлась в конце фразы звонким смехом. Право, она становится слишком сентиментальной. Надо держать себя строже, а то так можно невесть до чего доболтаться. Если не держаться настроже, у чужаков будет больше шансов тебя обмануть, а это было бы нежелательно.
Строгость и сухость. И никакого смеха. Просто небольшой разговор для того, чтобы занять себя во время непогоды, а затем - домой, в пока не обставленную, но очень уютную двухкомнатную квартирку, где даже в самое холодное и непростое время чувствуешь себя крайне расслаблено.

Редактор сложила руки в замочек, слушая ответ Зелёной Звезды. Хвост её подрагивал, выдавая еле заметное волнение фурри. Когда она услышала, что собеседница согласна жить с нею в этом доме, то едва сумела сдержать вздох облегчения. Вдвоём всё же веселее, тем более, если в последнее время город напоминает сонное царство Морфея - видимо, все на каникулы отправились отдыхать, кататься на санках да лыжах, гулять по хвойному лесу или у моря. Но Снеже были не по душе такие забавы (откровенно говоря, это лишь отговорка, которую она использует, чтобы не признаваться самой себе в том, что у неё здесь нет ни знакомых, ни друзей), поэтому она осталась во временно опустевшем городке, скучая и не зная, чем бы занять себя во время серых будней. Вдруг она опомнилась, заметив, что до сих пор они с гостьей стоят в коридоре, где царит полумрак и холод, и слышно пронзительную песнь ветра, гулявшего снаружи.
- Давайте пройдём ко мне в кабинет, там теплее и удобнее, заодно сможем наблюдать в окошко за погодой, - предложила Снежный Ветер. В обычно печальных малахитовых глазах зажглась искорка радости - и на этот раз это былл не поддельное чувство, а искренние, живые эмоции, за которыми невозможно было уследить. Очевидно, она успела соскучиться по обществу, поэтому так легко и свободно общалась с этой молодой фурри. - Идёмте, вторая серая дверь. Заодно и чайку скипячу, раз уж вы тоже его любите. Надеюсь, не откажетесь? - последние слова Снежа говорила уже на ходу. Взяв новую знакомую за руку - она оказалась очень тёплой и мягкой - она подвела её к нужной двери, легко толкнула последнюю рукой, и та бесшумно отворилась. Редактор фыркнула: да, это не скрипящий при любом касании вход. Но мысли о проклятой двери вытеснили рассуждения о настроении фурри.
Как ей сейчас радостно.
Одной было скучнее, право.
Пусть она и не знает толком эту Зелёную Звезду, на злодейку та не похожа.
А значит...
Можно и поболтать немного.
- Надо признаться, я сегодня излишне добра и спокойна; обычно о моей привычке жёстко и холодно отказываться от связей с другими фурри слывёт дурная слава. Наверное, это от одиночества, ведь я боюсь, что новые знакомые окажутся такими же лицемерами и предателями, как и некогда любимые мною «друзья», - тяжело вздохнула фурри, беря в руки две кружки и ополаскивая их в раковине, стоящей в углу кабинета; затем она налила воды в чайник и поставила его на огонь. Ожидая, пока тот загудит, подавая сигнал о том, что жидкость закипела, Снежа присела на стульчик, а другой пододвинула своей гостье.

Снежный Ветер вздрогнула, увидев, какое впечатление произвели на собеседницу её последние слова. Зелёная Звезда явно встревожилась, красивые небесные глаза подёрнулись печальной дымкой, лицо побледнело, а сама она задумалась – будто вспоминала что-то. Пусть всё это длилось несколько мгновений, фурри долго практиковала чтение чужих чувств по мимике, едва заметным движениям, минутным эмоциям и другим признакам. Видно было, что та действительно очень переживает. Снеже не доставило особого труда догадаться, что она, верно, пережила что-то подобное. И точно.
Услышав слова новой знакомой, редактор замерла. В то время она напоминала мраморную статую, которую по какой-то неведомой ошибке поместили в этом кабинете. По мгновенно замершему, застывшему лицу нельзя было строить догадки о мыслях и думах русской голубой: она была в себе, что-то вспоминала... что-то нехорошее, потому что в следующий миг красивое ведьминское лицо будто сковало льдом – такое холодное и отчужденное выражение оно приняло. Снежа уже не следила за мимикой и выдала себя с головой: слова новой знакомой окончательно напомнили ей о чём-то неприятном, что случилось с редактором в прошлом.
Ледяная дрожь юркой ящеркой пробежала по телу.
А в следующее мгновение лицо Снежный Ветер вдруг наполнила такая боль, какую не передать сухими и жёсткими словами. Фурри печально понурилась и легко провела коготком по груди, оставив на одежде едва заметную складку.
Как же холодно, чёрт возьми.
Визг вскипевшего чайника прорвал гнетущую тишину, и русская голубая очнулась, как ото сна. Моргая, фурри провела рукой по лицу, прогоняя дурман воспоминаний и посмотрела на Зелёную Звезду. Внимательно, испытующе. И понимающе. Как же она её понимала. Пожалуй, в этот момент на целом земном шаре не было никого ближе, чем эти две случайно нашедшие друг друга фурри.
Холодно. Надо выпить чаю.
- В-вам с молоком или с лимоном? - прошептала Снежный Ветер, вставая со стула и снимая сердито гудящий чайник с плитки. В этот миг руки фурри стали такими холодными, что она, не задымываясь, приложила их к чайнику. Горячее железо пахнуло жаром, и редактор мгновенно отдёрнула покрасневшие руки.
Но холод так и не прошёл.
Проклятая ледяная змея не в руках, а в сердце. В душе.
Туда чайник не приложишь.
- Да, вы правы. У нас, видимо, много общего, что было в прошлом, - Снежа взяла заготовленные две кружки и налила кипятку в одну из них, после чего достала из комода сахарницу и чайную ложку, отсыпав в ёмкость немного сладости. Помешивая чай, редактор вновь думала о чём-то своём, а её руки сама делали привычную работу, подливая в кружку молока.
«Грелку для сердца мне».

Снежный Ветер мрачно посмотрела в окно: непогода утихла, а вечер вступал в свои права. Тьма раскинула над городом свои чёрные крылья, и, как громадный кондор, нависла над домами. Холодный ветер, правда, не прекратился, однако русская голубая никогда не боялась заболеть, будучи закалённой с самого детства. Деревья в царившем вокруг полумраке приобретали зловещие очертания, похожие на неведомых зверей, они махали лапами-ветвями, увенчанными длинными острыми когтями. В этом пейзаже, по мнению Снежи, причудливо смешались романтическое и готическое начала, что не могло не привлечь внимание фурри, одинаково неравнодушной к ним обоим. Красивая и мрачная обстановка влекла её, затягивала, как тянет в свои путы усталого путника мираж - король пустыни.
- Вам, наверное, холодно, - обеспокоенно заметила Снежный Ветер. Встав, фурри взяла в руки шаль, лежавшую в кабинете на диванчике, и укрыла ею Зеленую Звезду. Откровенно говоря, такие приступы материнской заботы к младшим были не редкостью у редактора. Снежа часто ворчала, что ненавидит "этих бесстыжих отпрысков", однако это не мешало ей время от времени ухаживать за детишками знакомых фурри или играть в футбол с мальчишками в дворе.
Русская голубая выдохнула.
Только с детьми она ощущала себя абсолютно счастливой. Они не обманут, не обидят намеренно, не солгут из удовольствия. Они не ходят по головам, чтобы добиться повышения по службе.
У них кристально чистые души, ещё не загрязнённые грязными помыслами.
Чай был уже давно выпит, и обе фурри хранили молчание, погружённые в омут мыслей и воспоминаний. Несмотря на то, что они не вели разговора, редактор чувствовала себя необыкновенно легко и свободно. Она никогда не любила пустой болтовни, которая являлась излюбленным занятием сплетниц. А у Снежи от таких личностей шерсть вставала дыбом. Ведьминское лицо исказилось в почти физически ощутимом гневе - она вспомнила, как такие фурри попортили ей много крови ещё в далёком детстве, когда она была невинной и доверчивой девчушкой. Редактор сжала кулаки - если бы не шерсть, покрывающая лапки, было бы видно, как побелели костяшки пальцев. Невольно выпустив когти, Снежа поёжилась - они больно впились в кожу, отрезвляя разум, возвращая её в реальность.
- Пора закрывать редакцию. Ну что, переночуете у меня? Или уже передумали, поняв, с какой мрачной врединой имеете дело? - встряхнула головой фурри. Она довольно хмыкнула: к ней возвращалось чувство юмора, и это было хорошим симптомом. - Нужно выходить сейчас, через несколько минут наступит полная тьма, и идти будет очень затруднительно. Я, конечно, хорошо вижу в темноте, но боюсь, что вы не привыкли к ночному образу жизни, в отличие от меня.