| Галактит] | Дата: Среда, 05.02.2014, 21:21 | Сообщение # 2 |
Беспещерный
Группа: Учaстники Совета
Сообщений: 9627
| Конец и Начало
...у всякого мира есть конец и начало...
Всё началось здесь, в старом доме, месте для приюта странников. Он стоит на пересечении всех дорог и миров, тут всегда есть свежий эль и горячая пища. Сюда всегда может зайти один из вечных странников – из тех, кто отрекся от себя. Из тех, что вечно бродят там, где опасно для жизни. Из тех, про кого говорят, что их пометила вечность. Их нельзя отличить, если не знаешь о них, и нельзя не признать, если знаешь. Просто они неуловимо другие. Просто они забыли свое прошлое и вечны.
В старом доме, в вечной таверне всегда людно. Там собираются мирные люди, бродячие барды, иногда вечные странники приводят потерпевших беду. Но точно можно сказать одно – в этом месте старые враги могут выпить эля и дружески обняться, а на следующий день сойтись в смертельном бою. И любой, кто попадает сюда, изменяется рано или поздно. Кто-то становится вечным странником, кто-то находит свою судьбу, кто-то просто идет в другую сторону.
Здесь, на перекрестке миров каждый может диктовать свои правила Игры, но отменить записанные на постаменте не в силах никто. Каждое слово, сказанное здесь, превращалось в незыблемое правило, наподобие нерушимых законов физики. Например, один незнакомый мне умник решил, что пьяная дурь, подкрадывающаяся с каждым опрокинутым стаканом спиртного, не будет наступать от того, что пьющий просто не будет думать о том, что она вообще существует. Тут-то и оно, я не мог заставить себя не думать о том, что само по себе ядовитой речной змейкой заползает в твой разум.
В моей голове вертелось настойчивое желание не думать о хмеле и обезопасить себя от оного, но мысли водою проникали сквозь все немыслимые преграды. Залпом отхлебнув большой глоток алой жидкости, я поставил кружку из мутного темного стекла на такое же темное дерево столешницы и из-под свисающей перед глазами чёлки глянул на хозяйку этого загадочного места.
Она видела людей насквозь и сама боялась быть увиденной, прячась за чужими обличьями и одеждой. Она всегда знала, кто откуда пришел и куда уйдет. Этот, недурной кстати, талант мог бы сделать из неё гадалку, только очень не любила она выходить из своего дома, туда, где кончалась её безграничная власть. Здесь она была богом.
Я попытался внимательно осмотреть силуэт хозяйки, но её фигура была тщательно запакована, скрыта от людских глаз просторным охотничьим костюмом, в котором самое место было находиться немолодому русскому помещику Пушкинских времен, но никак не даме, шныряющей с безучастным бледным лицом меж надоедливых посетителей. Глаза же её были не два бездонных озера, как любят говорить некоторые, а серые, совершенно не выделяющиеся лужицы. Локонов и кудрей у неё отродясь не было, волосы были прямыми, как латунная проволока.
Я никогда не был богом и не создавал собственных миров, но никто не имел надо мной власти, потому меня звали просто Колдуном. Не зная, куда я пойду и откуда приперся, она назвалась мне Бориской, именем, живущим недалеко от её настоящего. Я был тут не первый раз, потому будучи друзьями, она бесплатно наливала мне и согревала его, я же приносил на иссиня-черных крыльях истории о тех местах, где она не могла побывать.
— Я давно хотел спросить, — слышал свой голос, будто в тумане или глубокой пещере, — Ты же видишь всех такими, какие они есть, потому знаешь, кто я есть на самом деле, хоть и держишь эту тайну за девятью печатями даже от меня. Давно ты здесь?
— Настолько давно, что точно не помню, странник. Тут за это время было множество гостей, ты же знаешь. Но я рада, что ты снова залетел ко мне. Куда дальше двигаться будешь?
Бориска отодвинула подальше бутылку с пойлом, боясь, что я могу переключиться на неё с этой странной, вполне в духе этого места, беседы. Моя голова покоилась на моей же широкой ладони, а улыбка напоминала опьяненную ухмылку подростка на первом свидании:
— Ты всегда так смешно говорила, будто на ходу балладу сочиняла, да и сейчас недалеко уходишь. Я сам пока тут, но это пока, я все равно когда-нибудь уйду. Все равно куда, все дороги ведут в одно царство. Все мы знаем какое.
— Значит, ты можешь задержаться?.. Кто-то забыл тут странную вещь, вроде бы она по твоему профилю. Посмотришь?
Я весело кивнул, зная, что никакой пользы от меня не будет. Одинокие боги решают свои проблемы сами, редко прибегая к помощи ангелов и магов, особенно свободных и непокорных. Дэвы, спящие на облаках, с улыбкой наблюдают за воинственными асурами, никогда не вмешиваясь в ход их таинственных игр. Думаю, мне вполне явно дали понять, что сейчас для меня началась новая и неведомая игра.
В руки мне Бориска дала потрепанную маленькую книжицу, больше похожую на чей-то личный дневник или ежедневник. На обложке из тонкой полосатой кожи неизвестного мне существа ничего не было, не считая мелких царапин и трещинок. На книге не было ни единого знака, который мог бы мне подсказать её назначение. Я полистал книгу и медленно, вдумчиво, будто нараспев проговорил:
— Это обычная книга. Кто-то просто собрал в неё свои сны, мелких прохожих и другие, не менее интересные фантазии. Тут на каждой странице записана маленькая фраза, вырванная из картины окружения и ничего сама по себе не значащая. Некоторые энтузиасты используют их для того, чтобы узнать свою судьбу.
— Когда-то мне хотелось осуществить свои сны, — вторя мне, рассуждала Бориска, — Вы не думаете попробовать?
Она присела рядом со мной и облокотилась на стойку, повернув голову в мою сторону. Я посмотрел ей в глаза и заговорщически улыбнулся:
— Думаю, чуть позже. У тебя же бывают перерывы в работе, да? И насчет снов, почему именно хотелось?
— Мне снятся слишком странные сны для этого. Осуществлять их слишком опасно для жизни.
— Почему?
Бориска посмотрела на меня с изумлением:
— Вы не понимаете?
Я улыбнулся еще больше, чувствуя, что скоро мои губы будут походить на огромный полумесяц:
— Не-а.
Она приблизилась к моему лицу и выставила вперед ладонь после чего, медленно загибая пальцы, приводила доводы, служившие для меня лишь нелепой отговоркой. Мне показалось, что для неё это было развлечением какого-то очень изощренного рода.
— Опасно для жизни, опасно для психики, опасно для дружбы... И вообще опасно!
Несмотря на всю её серьёзность, сейчас Бориска казалась мне самым нелепым созданием на свете. Я не спеша приблизился к ней и прошептал:
— А если это уже случилось в других мирах?
— Ты думаешь, что есть мир, где мы могли бы быть летающими непонятными созданиями с белыми птичьими крыльями? Мне кажется, что люди с крыльями - одна из самых абсурдных вещей, которую только можно придумать.
Она, несмотря на смятение в глазах, ответила ровно через мгновение, когда я закончил фразу. Я откинулся на спинку высокого барного стула и пожал плечами.
— Как пример. Помнишь, однажды ты придумала ту странную историю про компанию, залетевшую к тебе по случаю погони за их собственными драгоценными жизнями? Ты же создала для них дом, создала их самих, нет? Не думаешь, что это уже где-то есть?
— Думаю, что он существует. Но мир, где царил бы хаос и беспорядок, я бы не захотела посещать.
За окном на фоне темного сумеречного неба плавно падали хлопья снега, переливающиеся в апельсиновом свете придорожных фонарей. Фонари были черными и тонкими, сливающимися с почти таким же черным небом. Они стояли вдоль дорожки, запорошенной снегом, освещая её словно усыпанную мелкими леденцовыми брызгами.
Если выйти за порог, то, возможно можно было бы попасть в этот заснеженный и прекрасный мир, но каждый, что когда-либо был здесь знал, что этих пушистых снежных хлопьев, фонарей и дороги просто не существует. Выходя за дверь, вы не попадете на улицу, как это принято, а улетите отсюда в другие миры, возможно даже навсегда. Но каждый раз, подходя к тяжелой дубовой двери, я ощущал себя ребенком, желающим не верить во все эти странные правила, написанные на не менее странном постаменте, представляющимися мне в эти мгновения некими взрослыми заморочками. Я желал открыть дверь и увидеть за ней именно то, что видел за покрывшимся тонким инеем оконным стеклом.
Бориска подошла к двери и перевернула табличку на входе. Закрыто. Подойдя ко мне, она взяла из моих рук книгу и открыла её на случайно попавшейся странице.
— «Мы долго искали свой дом, пока не решили построить его сами». И что это по твоему может значить?
Я поднялся со стула и огляделся. Комната была наполнена туманным дымом дешевых сигарет, смешанных с запахом алкоголя. Вдалеке, за дюжиной мелких столиков возвышалась потрепанная красная софа, которая, скрипя от неудовольствия, через несколько секунд стала пристанищем для моей пятой точки.
— Да всё, что угодно, — сказал я, прикрывая глаза от усталости. Нелегкое это дело: шататься по мирам, где тебе и так не рады.
Пахло приторно-сладкими женскими духами и мускусом. Я улегся на диван, закинув ноги на спинку. Услышав тихие и мягкие шаги, звук которых неизбежно приближался ко мне, я думал потесниться, но, приоткрыв глаза, увидел, что Бориска приземлилась в такое же красное кресло недалеко от моего неподвижного тела.
В голове пустовало. Редкий случай, так что пока я мог наслаждаться временным отсутствием собственных мыслей, что было, впрочем, недолго. Я почувствовал, как в пустоте моего сознания снова вспыхнула искра немного сумасшедшей, но не менее достойной мысли. Подскочив и обернувшись, я воскликнул:
— Может, создадим собственный мир?
Бориска вопросительно подняла бровь и покосилась на меня:
— Ты уверен, что правильно истолковал надпись?
— Нет, конечно. Я вообще ни в чем не уверен, но это не суть. Город в горах, этого вполне хватит для первого раза.
— Ты всегда не уверен или только сейчас? Можно рискнуть, но это может быть опасно.
— Всегда. Чтобы быть в чем-то уверенным надо так много проверить, доказать, как другим, так и самому себе, что быть уверенным уж и расхочется. Где у тебя ручка и бумага?
Бориска открыла ящик маленькой квадратной тумбочки, стоявшей между нами, и достала маленький карандаш и чистый блокнот. По сведениям моей памяти, тумбочки раньше здесь не было. Когда бумага оказалась в моих руках, я провел грифелем по поверхности бумаги, вырисовывая причудливую кривую.
— Давай это будет река. Любой город стоит на реке или же у берега моря, но в горах, как мы знаем, моря не бывает. И у него обязательно будет Ведьма, ведь какой же город без Вдеьмы. даже самый маленький...
Бориска улыбнулась и подвинулась поближе ко мне. Видимо, ей нравилась эта затея. Игра стоила свеч.
***
Потом они творили. Скоро определились очертания нового мира. Его Богом, главным Богом-создателем стала та, кто назвала себя Бориской. Её богом, богом-помощником стал тот, кто открыл книгу. Тот мир, созданный ими, ограничивался небольшим городом в горах, стоящим на реке. Если житель города уезжает оттуда, не зная, что ждет его впереди, то он попадает в пустоту, так как за городом существует лишь ничто. Боги решили создать только пространство города, потому уезжающие исчезают, становясь самой пустотой. Он исчезает из круга жизни. Существа, рожденные в этом городе лишены фантазий по поводу того, что может быть там, за городом. Потому те, кто родился в городе и уехал из него, обречены на исчезновение.
Если из города уезжает существо, обладающее фантазией, то его фантазии становятся реальностью. Тот, кто будет думать, что едет в горы, приедет в горы; а кто захочет поехать на море, окажется на берегу.
Если в город прибывают письма, посылки, новости, движимое имущество и даже люди, то эти вещи однозначно были созданы Богом или богом. Существа, придуманные и прибывшие в город, мало чего помнят о том, что было с ними до переезда.
Из города можно уехать по автомагистралям (машинами жители города не обладают, предпочитая им экологичное передвижение на велосипедах) или через Центральный вокзал. Как ни странно с точки зрения несведущего жителя города, билеты на Центральном вокзале продаются только в один конец.
Боги этого мира ничем не отличаются от других богов, потому кто-либо может их «выдумать» — придать им подобие физического тела в собственном воображении, заключить их в определенном месте обитания. Например, люди могут думать, что Бог создал людей по своему подобию, потому похож на них, и он живет в месте, называемом Раем. Тем самым Бог становится внешне похожим на людей и переселяется в Рай, подчиняясь фантазии созданным им существ.
***
Как Кхун Болом, чтобы предохранить небеса от докучливости людей, перерезал мост, соединяющий верхний мир с нижним, так и ей сегодня было суждено запереть и без того маленькую дверку, разделяющую серое и пресное полотно повседневности от мира ярких, но бесформенных красок, до этого в изобилии протекающих в нашу реальность. Ее духи всегда знали, что надо делать. Они называли ее Рысью или Сумерками, чтобы оградиться от пагубного яда общечеловеческих имен. Ее боги благословляли, не требуя никаких жертв взамен, словно добрые и бескорыстные волшебники.
Цвет небосклона безжалостно светлел, теряясь в дымке утреннего тумана. Там вдалеке что-то смеркалось и синело. Это было ее время, время на грани дня и ночи, те самые Сумерки, которые служили ей тайным магическим именем.
Лесные птицы разбудили ее на рассвете. Поднявшись навстречу новому дню, Рысь смыла со своего лица остатки туманных снов талой водой, как ветел таинственный ритуал закрытия радужных врат. Дом ее стоял на краю города, на гранце с лесными владениями, как и положено домику ведьмы, так что когда она вышла на крыльцо, слух ее тут же уловил знакомую мелодию северных ветров. Ведьма держала в руках грубо сделанную метелку, ее лучшую подругу и соратницу.
Первыми улетели красные мокрые листья, за ночь упавшие на каменное крыльцо. Вслед за ними в воздух поднялась Рысь, быстро взвилась волчком и улетела в снежные облачные дали, царствующие над территорией города.
Наверху, в морозном осеннем, горном воздухе было ветрено и очень холодно. Рассеянный свет слабо освещал терракотовые городские крыши. Как и полагается городской ведьме, исправно отвечающей за свою землю, Рысь облетела все мелкие улочки, заглянула в каждую форточку, чтобы, убедившись, что в городе все идет своим чередом, вернуться назад и продолжить приготовления к празднику. Она хотела бы подняться выше, чтобы поздороваться с солнцем, но не могла сделать этого.
Ее боги, живущие на облаках, не терпели незваных гостей. Она никогда их не видела, но знаков, посылаемых ими с небес было для нее предостаточно.
Сегодня был день перехода, разрыва со старым, солнечным и теплым летом, и входа в новое, холодное и темное. Весь ее мир состоял из мифов: мифами были реалистичные истории, метафизические ведьмы и боги, даже двери и трамваи, ведущие в другие реальности, не менее захватывающие и интересные. Мифы же, в свою очередь, делились на Солнечные и Лунарные, ясные и яркие, как реалистичная картина Рафаэля, и темные, непонятные, наполненные глубинным смыслом, словно Черный Квадрат Малевича. В день перехода, закрывая дверь Солнечных мифов, черное перестает быть черным, как гусеница на мгновение обращается в куколку, чтобы продолжить свое существование в виде бабочки. Все переворачивается с ног на голову, с неба начинают падать маленькие белые мотыльки замерзшей воды, а солнце, красновато оранжевое, как спелый мандарин, одевается в белое и будто засыпает, по инерции катясь по небосводу.
Сегодня время текло слишком быстро, так что Рысь ко всему приготовилась заранее. Когда она подлетела к своему дому, то у порога ее уже ждали. Их было трое: люди, вовлеченные в магию помимо своей сути; пара из девушки и парня и ее подруга Мари - главная помощница Маргарита сегодняшнего бала. Они подали Ведьме старинный фонарь, тяжелый, как наевшаяся мартышка, с черной витиеватой паучьей ковкой и маленькой свечкой, горящей слабым и тусклым огоньком. Когда ведьма работает хорошо, не покладая рук, то люди, которые могли бы испугаться ее волшебства, сами тянутся к ней, предлагая свою помощь. Рысь всегда была благодарна им.
Ведьма завязала большие каштановые кольца кудрей в пучок и накрыла их платком. Взлетела и направилась назад в город, наблюдая, как несколько людей идут по главной улице, превращаясь в большую толпу.
Идущие радовались и чувствовали что-то необъяснимое, будто золотые нити связали закоулки города и все людские сердца. Руки их сжимали деревянные сухие палки и небольшие поленья, кто-то нес веточки хвороста. Люди шли ровной и стройной толпой, неся за собой факел, ярко пляшущий огоньком. Словно Дети Солнца, возвращающиеся туда, где находится их первый дом, они брели из города к окраине, где уже в обличье шалашика возвышался ритуальный костер.
Солнце стояло в зените, но плотные облака превращали день в белые зимние сумерки. Наверху, недалеко от облаков, летела Рысь, подняв тяжелый фонарь высоко над
головой. Боги должны были увидеть её знак и спрятаться, когда она взлетит над облаками, чтобы открыть Лунную дверь.
***
Мы существовали задолго до её рождения, но она придумала нас, подарив нам облик и дом. Нас было двое: Я и Бориска, но благодаря ей появились и остальные боги, молодые и зеленые, как неспелые яблоки. Она, сама не зная этого, стала матерью собственных богов, более могущественных детей, чем она сама. Я лежал на плотной перине облака и внимательно разглядывал Бориску, стоящую рядом со мной.
— Она заперла нас здесь, ты не чувствуешь? — она грустно посмотрела на меня и легла рядом. Я взял её за руку:
— Она придумала это место для нас. Ты чувствуешь, что это — наш дом? Самый-самый дом, в отличие от множества других домов — настоящий.
Бориска улыбнулась и кивнула. Мы держались поодаль от остальных. Они веселились и дарили «нижнему» миру свою радость в виде невесомых лучей энергии, спускавшихся на землю вместе с солнечными лучами, и бегали по облакам радостные и беззаботные, не догадываясь о существовании иных миров. Мы не раскрывали им этой тайны, ибо блаженны не ведающие такую суровую правду, искушающую и отравляющую. Несмотря на то, что они были равны нам, эти боги были для нас словно дети, временно оставленные матерью, ушедшей по неотложным делам в путешествие, долгое и далекое.
— У меня плохое предчувствие, — произнесла Бориска и прижалась ко мне, — В такое время надо быть ближе друг к другу.
Я кивнул ей в знак согласия и добавил: — Она идет сюда. Нам пора прятаться.
В разрежённом воздухе повисли мелкие будто электрические искры. Бориска отпрянула от меня, растворившись в воздухе. Я подал знак остальным богам и они, смеясь, превратились в легкие и невезомые световые пятна, в быту называющиеся звездами.
Преодолев плотную пелену облаков, Рысь вынырнула посреди бескрайней белой пустыни и поблагодарила богов за содействие её ритуалу. Солнце весело улыбнулось ей, пять маленьких звезд сверкнули на нежно-голубом небосклоне.
— Может, они пришли посмотреть на ритуал? — подумала Рысь, поднимая фонарь над головой. Она была скорее права, чем нет, ибо боги ее были до жути любопытны. Стекла фонаря, толстые и неровные, преломили свет солнца, словно
свежевыпеченный хлеб, оставив на облаках маленьких световых зайчиков, оранжевых от свечи и лимонных от солнечного света. Ведьма подлетела к ним и закрыла своими широкими одеждами от лучей солнца. Зайцы, сперва растерявшись, построились в ровное кольцо и тут же исчезли, оставив после себя звук громкого хлопка. Подул северный ветер.
Дело было сделано. Ветер, холодный и суровый, прибыл из Лунарного мира. Он путался в складках Ведьминого плаща и растворял белесые облачка пара, вырывавшиеся на свободу из Рысиного рта. Заметно похолодало.
Внизу люди зажгли высокий шалашик. Языки пламени, извиваясь причудливым узором, сжигали Солнечную дверь медленно, отрывая от неё цепкими алыми языками по маленькому клочку и проглатывая не жуя. Народ радовался и смеялся, словно счастливые дети. Ведьма спустилась на заледеневшую траву, отряхнула метлу от ярких солнечных лучей и отправила её домой отдыхать, к прочим граблям и веникам, дожидавшимся её с утра. Метла радостно повиновалась хозяйке и улетела восвояси.
— Здравствуй! — поздоровалась длинноволосая девушка, подошедшая к Ведьме. Она держала в руках пластмассовый стаканчик с чаем.
— Спасибо, — поблагодарила её Рысь и поклонилась, как того требовал обычай. За девушкой стояли люди, восхищенно смотрящие на Ведьму. Когда люди не понимают то, что происходит, то они боятся этого. Люди никогда не поймут ведовских обрядов, но Рысь была благодарна им за то, что они поддерживали её и не боялись существ, избравших её путь.
Рысь вдруг почувствовала, что в этот день линии судьбы сошлись так, что всё, происходящее вокруг, будет сделано для неё. Судьба благодарила её за старание. Ей нравилось всё: светлые взгляды людей, песни церковного хора, исполнявшие арии в имя своего Бога неподалёку, низкосортный, но очень горячий чай, разливаемый в дешевых пластиковых стаканчиках. Весь мир был благосклонен к ней сегодня, а она была благосклонна к ней.
Девушка, встретившая Рысь, подруга Мария, плясала посреди хоровода, словно огненный феникс в момент своего перерождения. Рысь стояла на пригорке и смотрела на этот завораживающий танец, когда около неё приземлилась корзина воздушного шара.
— И вы не боитесь летать в такую погоду? — крикнула Мария человеку, управлявшему шаром. В ответ раздался тихий мужской баритон:
— Бог убережет меня от опасности.
Ведьма обернулась и увидела его, темноволосого и зеленоглазого монгольфьериста.
Он повернулся к ней и посмотрел, от чего у Рыси на душе стало прохладно, как во время оттепели. Она смотрела на его прямой нос, угловатые скулы и сердце её ёкнуло, он кого-то ей сильно напоминал: то ли пришельца из далекого сна, то ли друга непокорного.
— Ваш бог очень милосерден, — Рысь улыбнулась молодому человеку, лицо которого оставалось непроницательным.
— Бог один, — его слова были холодны, как воздух над облаками, — Вы не хотите полетать? — это предложение прозвучало скорее из вежливости, но Ведьма предпочла не заметить этого.
Рысь никогда не видела воздушного шара, потому была не против временно сменить метлу на монгольфьер.
— Конечно, с удовольствием, — произнесла Ведьма, после чего воздухоплаватель подал ей руку.
Маленькая корзина наполнялась людьми, как земля покрывалась осенью красными листьями. Когда места больше не осталось, мужчина, управляющий шаром потянул за рычаг. Рысь заметила, как весело большое пламя заиграло на маленькой горелке. Они поднялись в воздух.
— Меня зовут Клод Рене, — представился воздухопалватель.
— Это ваш псевдоним? — С интересом спросила Рысь и добавила, — Меня люди зовут просто Ведьмой.
— Да, псевдоним. Я писатель, а настоящее имя мне не шибко по душе. А вот ваш псевдоним
мне нравится не сильно, я вообще был из тех, кто высказывался против этого праздника, но что поделаешь...
— Если вам неудобно, то вы можете звать меня Адельхайд или просто Алине, — Рысь слабо улыбнулась, смущенная своей видимой только ей бестактностью, — Вы такой религиозный человек, Клод?
— Да, — ответил он. Его каменное лицо не выражало таких пламенных эмоций. Какие бушевали в глазах окружающих. Они радовались, махали руками толпе под шаром и звонко смеялись.
— Мы летим к облакам? — спросила Рысь, пытаясь переглянуть через воздушный купол.
— Да. Несмотря на то, что это несколько опасно, я планирую пересечь облака, чтобы посмотреть на солнце.
— Этого нельзя делать, — тихо, но максимально убедительно порекомендовала Сумерка, — прошу вас, не тревожьте моих богов.
— Что за чушь вы несете?!, — грубо воскликнул Клод. Его глаза смотрели холодно и сурово, — Я не верю в ваших богов, следовательно не могу побеспокоить их.
Наверху было неспокойно. Боги танцевали и радовались вместе с людьми внизу, стараясь разделить их радость. Бориска лежала на облаках, глядя на ярко сияющее солнце.
— Я вижу его в последний раз, да?
— Кто знает, — ответил я и присел рядом с ней. — Что будет, когда она нас увидит?
— Мы умрем, она перестанет в нас верить.
Бориска закрыла глаза и прошептала:
— Я никогда не была там, за границей жизни, потому немного боюсь. Полежи со мной,
пожалуйста.
Я кивнул и улыбнулся так, будто знаю то, что произойдет с нами дальше. Хотя я не
знал и боялся, кажется, больше чем она. Я хотел дать знак богам, но они посмотрели на меня так, что я понял их мысли. Они, никогда не бывавшие нигде, кроме этого облачного Олимпа, были готовы к путешествию. Они радовались ему, как дети радуются конфетам, танцуя и улыбаясь самыми счастливыми улыбкасми, на которые были способны.
— Все будет хорошо, — Я лег рядом с Бориской и посмотрел ей в глаза, — Мы — Боги, потому всё это — лишь игра. Мы никогда не умрем.
Она улыбнулась и закрыла глаза. Я последовал сделать тоже самое.
Воздушный купол быстро поднимался в заоблачные дали. Сердце Рыси дрожало от страха за её богов. Ведьма закрыла глаза и постаралась успокоится, но её действия прервал шепот, где-то около её уха:
— Не беспокойтесь. Ваши «боги» на то и боги, чтобы самим о себе позаботиться.
Клод стоял за её спиной, и его лицо уже не было таким каменным. Он улыбался, и
Рысь забыла о своих богах на несколько мгновений, почувствовав теплоту её улыбки. — Видите, — воздухоплаватель обвел взглядом облака, белые от обильного солнечного
света. Корзина находилась так низко над поверхностью облачных земель, что до них можно было дотронуться руками.
— Нам повезло, что облака сегодня низкие и еще не так холодно, — широкая улыбка озаряла лицо Клода. Рысь с грустью смотрела в голубую даль.
Очевидно, они умерли. Ведьма хотела забраться на облака и побежать за ними, по тому пути, по которому рано или поздно пойдут все, но это было невозможно. Шар опустился так быстро, что она этого и не заметила. Никто не увидел, как она сбежала с праздника домой, где сначала долго стояла не в силах даже плакать.
— Их там не было, — тихо прошептала она. Остатки её веры пытались зацепиться за сердце Рыси, но они соскальзывали вниз, растворяясь в темном пространстве. Ведьма тихо позвала свою метлу, но она не откликнулась. Теперь это была обычная метла, а она не была Ведьмой. У неё больше не было богов, которые бы оберегали её и давали ей силу.
— Успокойся, — проговорил кто-то маленький и очень теплый прямо у ее уха.
— Кто ты?
— Не так ли это важно? Некоторые зовут меня Судьбой, кто-то Случаем, наиболее же
близкие друзья не дают мне имени и правильно делают, — шепот существа более всего походил на рассыпчатую гречневую кашу, так любимую Рысью в детстве:
— Главное — не отчаиваться. Я могу тебя уверить, что поменять свою судьбу не так сложно, а вот получить взамен хорошую - большая проблема. Потому, я дарю тебе новую, выбрав ее своими усилиями. Наслаждайся, пожалуйста. Я не люблю, когда мои подарки пропадают понапрасну.
Девушка долго стояла в темноте своего дома, пытаясь прийти в себя. Последний клочок веры долго цеплялся за сердце, и Судьба (вскоре она растворилась в полумраке комнаты) поблагодарила его за старания. Рысь почувствовала, как, словно старая шкура при линьке, с неё сходят её прежние имена и рождаются новые, пока никем еще не названные.
Она поняла, что теперь ей надо найти свой новый путь и свою новую судьбу. У неё появился стимул жить дальше: сначала ради себя, а затем снова ради других, ведь жить ради других было так приятно и той и другой стороне. Рысь почувствовала, что всё будет хорошо.
Дети Солнца, как их называли подземные народы других миров, уходили в другие миры. Первой шла Смерть, великая и всемогущая, ласковая, как мать, и жестокая, как тиран- полководец. За ней весело толпились боги, любопытно оглядывающиеся вокруг себя. Они были рады своей смерти и встретили её, как старого и доброго друга. Шествие замыкал Я. Взяв меня за руку, за мной спешила Бориска. На её руках тихо посапывала серая кошка: наша недавняя, но верная спутница. Мы — Дети Солнца, и наше путешествие только начиналось.
I'm so warm and calm inside
I no longer have to hide
Let’s talk about someone else
|
|
|
|
|
| Галактит] | Дата: Пятница, 30.05.2014, 19:39 | Сообщение # 9 |
|
Беспещерный
Группа: Учaстники Совета
Сообщений: 9627
| Розовый слоник
"Он сидит в облаках и каждую ночь выдувает маленькие мелкие пузыри, называемые звездами."
Маленький клочок бумаги тут же исчез, оставив за собой слабое ультрамариновое сияние.
- Можно я поэксплуатирую твою фантазию?
- Можно, можно... Куда я денусь? - я уселся на мягкое облачное кресло. Мы находились на маленьком облаке, на всевышних небесах, как и подобает богам и мелким божествам, вроде ангелов и прочих веселых ребят. Богом тут была Бориска, которая, обустраивая здесь местную божественную резиденцию, решилась пройти по обкатанной дороге библейских штампов. Не то, чтобы мне это не нравилось, но эти облачные кресла, ионические греческие арки и фонтанчики со святой водой ввергали меня в неимоверную пучину уныния, но Бориске нравилось, а против Бога, как известно, не попляшешь.
Единственный весомый плюс, отличающий местный рай от рая Яхве, заключался в отсутствии одинаковых ангелочков с кукольными личиками, вышедших с одного и того же станка. Бориска предпочитала создавать мелких божеств сама: она брала клочок бумаги и писала мелкую мыслишку, забредшую ей в голову, которая, сгорая в синем пламени, становилась доселе неведомым существом. Часто результаты были настолько непредсказуемы, что постепенно божественный пантеон стал напоминать кунсткамеру или парк развлечений.
Обычно Бориски хватало на две бумажки за заход. После за дело брался я, великий и ужасный. Приятно служить у Бога, особенно если Бог тебе по нраву.
Луна, бледная, как заболевшая немецкая старуха, освещала нашему взору большое белое облако, парящее около ореола ушедшего заката. Через несколько секунд того, как погасли последние искорки ультрамаринового пламени, оно встрепенулось, перекатилось на другой бок и выпустило на свободу шесть тонких и длинных щупалец. Щупальца, ровные и гладкие, блестящие в лунном свете, опустились вниз, повисели пару мгновений без дела, приходя в себя, и вдруг забарахтали в холодном вечернем воздухе. Существо, более всего сейчас походившее на обезумевшую обувную щетку, всплыло повыше и открыло свой идеально круглый, единственный глаз. Облако радостно хрюкнуло, забулькало и понеслось в малиновые дали, выпуская из своих недр мириады крошечных светящихся пузырьков.
Мы с Бориской уже привыкли к подобным зрелищам, а вот луна закрылась плотным черным облаком, предпочитая не видеть это новорожденное чудо. Чудо нисколько не расстроилось, продолжая распылять по темному бархату неба мелкие белые звездочки.
Идея сего существа принадлежала мне, потому я поспешил сказать:
- Ты только не говори ничего, хорошо?
Бориска посмотрела на меня снисходительно, как обычно смотрят матери на нашкодивших сыновей:
- И что ты курил?
- Самый отборный прах грешников! Ты ад только неделю назад создала, так что первая партия, свежайшая! Самый отборный из грехов!
- Убийство?
- Разумеется похоть, моя богиня!
Я весело подмигнул Бориске, но она лишь устало вздохнула.
- На сегодня достаточно, думаю. Попробуем вести себя как люди я поспать, никогда еще так не делала. Фантазия твоя подождет до завтра, ей успеется.
Богиня устало улыбнулась, вполне удачно иллюстрируя поговорку "Трудно быть богом", и отправилась вслед за хрюкающим облачком. Видимо, спать.
Я встал с кресла и отправился на прогулку. Путь мой пролегал вдоль размытой облачной кромки, облака мягко пружинили под ногами, словно холодная манная каша, и прилипала к ногам маленькими скользкими хлопьями, тут же сползающими назад. Здесь не жили ангелы, только мелкие многоногие белые паучки, придуманные Бориской, не без моей помощи, конечно. Они, сжавшись в маленький белый шарик катались по Облачной пустыне перекати-полем, изредка останавливались, щупая почву под своими ногами и, найдя понравившуюся, аккуратными лапками формировали из белой невесомой массы кресла, стулья, диваны, тумбочки и другие предметы обихода, которые могли нам понадобиться. Как жизнь каждого существа требуется в поддержании пищей, так и белые паучки, названные вполне удачно Бориской "скульпторами" за тонкие и точные движения скальпелей-лапок, требовались в творчестве. Мы не показывали им других образов, только стулья, кресла да табуретки, потому мое с Бориской место обитания, наш маленький самопальный рай, выглядел, как бескрайняя белоснежная пустыня под ярким ультрамариновым небом с разбросанной вокруг мебелью с сидениями. Зато вполне удобно, особенно для уставших путников. Как пеньки, ей богу.
При мне был мой привычный человеческий облик, благо ситуация, требующая от меня превращения в каракатицу или шестирукого великана, все еще никак не наступала и наступить не собиралась. У меня было вполне очаровывающее и внушающее доверие лицо, проворное тело и брюки с пиджаком и великолепными карманами. Раньше я не представлял, зачем люди носят брюки и пиджаки, особенно летом, когда и так было слишком жарко и знойно, чтобы, по моему мнению, облачать себя в одежду, как кочерыжку в капустные листья. Зимняя функция одежды была вполне понятна мне, но в тёплое время года я предпочитал щеголять в человеческом облике обнаженным, до того, как понял одну великолепную истину. Главная функция брюк, пиджаков, жилеток и кофт, как великая тайна мира, открылась тогда предо мной. Все дело было в карманах! Сколько разных вещей: мелочь, талисманы, запасные пуговицы, - можно носить с собой. Некоторые карманы бывают настолько широкими, что в них помещаются записные книжки и бумажники, разве это не замечательно? Карманов может быть и немного на одной вещи, но не для этого люди надевают на себя несколько вещей сразу?
Я очень любил карманы, а процесс, когда я что-то клал туда, имел для меня сокровенное, магическое значение. Для меня явно существовал еще один мир, некое Закарманье, куда и попадают мои вещи на хранение. Существа, живущие там, в абсолютной точности и порядке хранят вещи, которые когда-то попали в карман. Некоторые вещи, как люди, мудры и помнят о своих приключениях в Закарманье и даже помнят сказки, которые им рассказывали таинственные, но очень педантичные закарманцы. Книга, сейчас лежащая в моем пиджаке, мудростью обладала весьма незаурядной.
Если бы мне суждено было бы быть вещью, то я пожелал бы стать книгой, а желательно еще и мудрой. Из всех предметов, только книга может рассказать, предсказать и даже управлять твоей судьбой: только открой страницу да прочти немного и ты уже другое существо. Мало кто владеет искусство читать книги без подобных последствий, я вообще считал это искусство одним из величайшим извращением.
Моя спутница уже один раз помогла мне, сделав меня богом небольшого, но вполне уютного мира. Тогда, в маленькой забегаловке на перекрестке миров, она дала мне и Бориске возможность создать собственный мир, которой мы незамедлительно воспользовались. Уж кем-кем, а Богом хотят быть если не все, то очень многие.
Я провел по полосатой кожаной обложке большим пальцем, здороваясь с книгой, и вкрадчиво спросил:
- Раз мы с Бориской уже поменяли свою судьбу, то не подскажешь, что нам делать с тобой, дорогуша?
Книга, как и положено, вслух ничего не сказала. Книги слишком гордый народ, чтобы отвечать вслух. Даже богам. Я распахнул её на случайной странице и внимательно прочел:
"Тогда она отправилась из солнечных земель богов в холодные земли смертных."
- Что, захотелось бросить нас, да? - я театрально надул губки. Чую, что если бы у книги тогда были глаза, то она бы смотрела на меня с укоризной: "мол, поменьше пафоса, дружок, бог все таки, не ребенок". Я знал, что то, что пришло в руки случайно, когда-нибудь уйдет, но не думал, что это произойдет так скоро. Совсем недавно Бориска нашла ее на запыленной барной стойке трактира, посреди перекрестка миров, как она уже стремится в новые края.
Я тяжело вздохнул, отвел руку назад и бросил книгу в туманные небесные дали. Она блеснула, распахнулась, обнажив белые странички, и помчалась вниз. Движения её напоминали воздушные меха: мерные и величественные; книга спускалась не спеша, тщательно подыскивая своего нового хозяина. Мне оставалось только подождать, пока ближайший паук закончит свое очередное творение и усесться на облачную мебель, ибо приключение, начало которому я положил, обещало быть долгим.
***
Следующее утро было холодным и свежим: ветер окутывал пустые улочки холодным дыханием, легкие капли ночной росы не спадали с тонких травинок и даже соборный колокол звенел как-то радостно и празднично. Его звон ровно в семь часов утра пронесся над городом, тут же замолчав, как будто его и не было. Каждый день ровно в семь звонил этот колокол, потому будильников здесь и не заводили.
Алиса легко проснулась, потянувшись, медленно поднялась с кровати и выглянула в окно. Наконец-то, расцвели вишни. Наконец-то.
На улицах выходило все больше и больше людей. В школах объявили каникулы, поэтому под вишнями часто останавливались группки студентов, в основном девушки. Алиса умылась, оделась и вышла на улицу. Она шла быстро, постукивая маленькими каблучками по холодному асфальту, и старалась не обращать внимания на других студентов, валяющихся в траве среди цветущих ландышей.
Алиса работала помощницей библиотекаря, она помогала расставлять книги по полкам. Во время учебы она тратила на это три часа, но на каникулах ей приходилось трудиться целый день. Библиотека, вечно прохладная внутри из-за включенных кондиционеров, залитая тусклым серым светом, нравилась ей больше всего на свете. Нигде ей не было еще так хорошо, как среди книжных шкафов.
Алиса поднялась по лестнице и отворила тяжелую дубовую дверь. Внутри никого не было. Дверь тяжело стукнула об притолку и эхо разнеслось по комнате.
- Это ты, Алиса? - послышался издалека мягкий старушечий голос. За задними шкафами мелькнула седая голова и вскоре по главному проходу к Алисе направлялась пожилая улыбчивая женщина.
- Сейчас обычно мало посетителей, ты могла бы погулять.
- Нет, спасибо.
- Я и сама здесь справлюсь, - заверила она, - У тебя наверняка есть друзья, с которыми ты бы хотела увидеться...
Слова библиотекарши прервал громкий хлопок входной двери. Алиса обернулась и увидела невысокого юношу в толстых роговых очках. Юноша топтался на месте, не в силах обратиться к ним.
- Вам что-то нужно? - подойдя к нему, спросила библиотекарь.
- М... да. Вы не могли бы показать мне атласы?
- Да, конечно. Алиса проводит вас.
Алиса улыбнулась и, поманив парня к себе, пошла в проход между двумя высокими шкафами. Он нехотя поплелся за ней.
- Вас интересовал какой-то определенный атлас? - спросила она.
- Да... Понимаете... Мне нужен атлас средневековой Японии.
Алиса удивленно улыбнулась. Редко кто заходил в библиотеку за географическими атласами, а особенно не за учебными. Она остановилась у широкого книжного стола, сказала:
- У нас есть большой атлас Японии, подождите минутку здесь, - и скрылась между стеллажами.
В библиотеке и правда был большой атлас Японии: большая синяя книга размером с два ватмана, даже страницы которой обычно переворачивали вдвоем. Он лежал на нижней полке одного из дальних шкафов. Алиса нагнулась и хотела было его достать, но заметила кое-что необычное. На атласе лежала маленькая потрепанная записная книжка, вся в мелких царапинах, трещинах и потертостях. Алиса никогда не видела таких, она взяла её в руки, погладила по шероховатой обложке так, что ей показалось, что книге это понравилось, и открыла первую страницу. На ней не было ни названия книги, ни года издания, ни автора; более всего книжка походила на ежедневник. Алиса перевернулась страницу и прочла одну единственную корявую надпись:
"Прочитай меня".
Алиса крепко задумалась, так как книги еще никогда не просили ее о чем-либо. Она положила книгу в карман и поторопилась отнести атлас юноше.
Когда она подошла к читательскому столу, то увидела, что библиотекарь стояла рядом с юношей и о чем-то разговаривала с ним.
- Правда ли прекрасно быть ребенком? - обратилась она к Алисе. Алиса не нашлась, что ответить и просто промывала в ответ.
- Вот ваш атлас, - она положила его на стол. Юноша смущенно улыбнулся.
Больше клиентов не было. Мальчик просидел за столом до вечера, задумчиво перебирая страницы. Алиса расставляла книги.
- Мне кажется, нам пора закрываться, - мелодично сказала библиотекарь и несколько раз хлопнула в ладоши. - Мы не можем дать вам эту книгу на дом, но вы можете прийти завтра.
Юноша кивнул, осторожно захлопнул атлас и попрощался. Алиса тоже стала собираться домой.
- Ты можешь погулять завтра, Алиса, - мягко сказала библиотекарь, - Это не дело сидеть все время в пыли.
- Нет, спасибо, - ответила Алиса. Она попрощалась и вышла за дверь.
На улице было холодно. Закатный солнечный свет заливал белые цветущие деревья. Раздался приглушенный звук и чей-то судорожный всхлип. Каркнула ворона и стало тихо. Алиса осторожно направилась на источник шума.
За поворотом стояла группа молодых людей. Они находились на фоне заходящего солнца, потому Алиса не могла их разглядеть. Чья-то сгорбленная трясущаяся фигурка сжимала не длинную металлическую трубу. Ее противник был выше ростом и гораздо увереннее, он спокойно крутил в руках что-то похожее. Рядом стояли еще три-четыре человека.
- Объявляю рыцарский турнир открытым! - фраза эхом застряла у Алисы в ушах. Она быстро спряталась за поворотом.
Протяжно закричала стая ворон. Множество птиц взлетело вверх. На фоне лимонно- желтого солнца они походили на мух или муравьев. Алиса не заметила, когда произошел первый удар. Кто-то выронил трубу из рук. Алиса узнала в скрюченной, упавшей на траву фигурке мальчика из библиотеки.
Ей вспомнились слова библиотекаря: "Правда ли прекрасно быть ребенком?". "Правда ли?" - эхом переспросила себя Алиса. Она вспомнила восторженное лицо мальчика, атлас Японии и его глаза, наполненные чистым романтизмом. "Скорее всего он читает какую-нибудь самурайскую сагу", - подумала Алиса и застыла, вспомнив сколько доброты, надежды и детства было сегодня в глазах мальчика. Быть ребенком - значит быть неспособным защищаться от ударов других. Быть ребенком - это прекраснейшее из человеческих искусств.
Парни били его ногами, противно гогоча на весь переулок. Мальчик плакал, зарываясь лицом в окровавленные ландыши. Алиса смотрела на них, словно завороженная. Внутри себя она хотела помочь ему, но не могла пошевелиться.
У мальчика разбились очки: один осколок впился в бровь, и на упавшие вишневые лепестки попала тонкая струйка крови вперемешку с соплями. Алиса судорожно выдохнула и присела на корточки. Её сумка раскрылась, и из нее выпала маленькая книжка, подобранная в библиотеке. Она, перекувырнувшись в воздухе, открылась на последней странице, где была всего одна надпись: "Стой на месте".
Где-то недалеко послышались переливы велосипедного звонка. Тут же все затихло. За поворотом раздался топот, парни поспешили исчезнуть. Мальчик безмолвно лежал на измятых ландышах. Алиса поспешно отвернулась и посмотрела на книжку.
Ей показалось, что книга хотела поговорить с ней. Она перевернула страницу.
"Тот, кому страшно, может изменить все", - было написано в книге. Алиса прочла это и крепко зажмурилась. Мысли вылетели из ее головы, как птенцы из перевёрнутого гнезда. Когда она открыла глаза, то увидела, что старая надпись исчезла. Посреди пустого листа было только два простых слова.
"Переверни страницу". Алиса послушалась и трясущимися пальцами пролистала дальше. Раздался тихий хлопок. Свет погас.
Девочка загребала лопаточкой мокрый песок и бросала его в пластиковое ведерко. Когда ведро наполнялось, она быстро переворачивала его вверх дном, ставила на землю и осторожно постукивала по донышку детской лопаткой. С одной стороны от девочки был невысокий деревянный заборчик, с другой - стена из куличиков. До того, когда замкнется круг, оставалось еще два куличика. Тогда внутри останется только она и её розовый слоник.
Вдали замаячила фигура знакомого мальчишки. Он, противно шмыгая носом, подошел к Алисе и протянул руку к лопатке. Девочка бросила свое занятие и отодвинулась к забору. Мальчик взял лопатку и ведрышко и потянулся к слонику. Алиса взяла игрушку в руки и отодвинулась в угол. Мальчишка злостно нахмурился и наступил на куличик. Девочка закричала.
- Все в порядке, - мягко произнес кто-то. Алиса обернулась и увидела высокого пожилого мужчину в белом испачканном халате. У нее в руке была черно-белая фотография: озлобленный мальчик протягивает руки к сжавшейся у забора девочке. Фотография была в тонкой черной рамке, мужчина забрал её из рук девочки и поставил на полку.
Алиса сидела на стуле в маленькой желтоватой комнате. На стене слева от нее красовалось золотое солнце, испещренное черными крупными точками.
- Что это, доктор? - Алиса не заметила того, что назвала мужчину доктором.
- Это солнце, - ответил он, - а на нем пятна.
- Даже на солнце бывают пятна, - вслух подумала Алиса. Доктор не обратил на эту фразу ни малейшего внимания.
- Расскажи мне о том мальчике, - попросил он, сняв с полки фотографию и поставив её на стол. На ней был изображен мальчик с предыдущей фотографии, замахивающийся палкой на другого.
- Однажды я увидела, как он бил какого-то мальчишку из нашего двора. Они играли в средневековых рыцарей. Тот мальчик сильно ударил другого палкой. Я тогда сидела в песочнице и все видела. Кроме меня во дворе играло еще несколько человек, но они не обратили на это никакого внимания. Я так и не поняла, почему. Как он может бить другого человека? Как другие могут это позволять?
- Поэтому ты построила стену из куличиков? - рассмеялся врач. Алиса не ответила. Её взгляд упал на фотографию за спиной доктора. Два темных силуэта на ярком белом фоне, испещренном черными точками, держали длинные металлические трубы. Один из них, скрюченный и кособокий, она узнала тут же - это был юноша, который заходил сегодня в библиотеку. Вдруг силуэты ожили: более высокий замахнулся и с размаху ударил другого. Рамка со звуком треснула. Алиса с ужасом перевела взгляд на доктора, но его уже не было в комнате. На его месте сидела огромная копия подобранной в библиотеке книжки. Книга распахнулась. На раскрытой странице был нарисован огромный рот.
- Тот, кому страшно, может изменить все, - с ехидной усмешкой проговорила книга, - Ты же не хочешь, чтобы кому-нибудь еще было страшно? Ты хочешь все исправить?
Алиса судорожно кивнула. В спину подул холодный ветер. Стало промозгло. Она обернулась и почувствовала, что начала падать.
Страшно болела голова. Алиса почувствовала, как кто-то сильно трясет её за плечи.
- Проснись, Алиса! - доносилось откуда-то сверху.
Алиса открыла глаза. Над ней нависла библиотекарь. Женщина была страшно испугана.
- А где доктор? - сонно спросила Алиса.
- Вызвать доктора? - обеспокоено произнесла библиотекарь, - Ты грохнулась в обморок, вот я и подбежала.
- Нет, спасибо, - буркнула Алиса и попыталась подняться. Яркие видения еще не утихли в её голове. Она помнила доктора, помнила испуганного мальчика из библиотеки, помнила злого мальчишку и не могла признать, что это был только сон.
Библиотекарь помогла ей подняться. Алиса обернулась и оглядела подворотню. Там никого не было.
- Все будет хорошо, - послышался голос из сумки или Алисе это просто показалось.
Стало прохладно. Мятые ландыши вновь сияли чистыми белыми цветами. Яркое солнце слегка побледнело и остановилось на кромке горизонта. Вороны исчезли. Мир стремительно терял свои краски. Библиотекарь вела девушку через темные подворотни к главной аллее. В закоулках, по которым проходила Алиса, быстро исчезали тени. Дома и асфальт становились светлыми и яркими, будто на детских рисунках.
Когда они вышли на главную аллею, то Алиса сразу же заметила, что что-то было не так. Под деревьями тихо сидели старшеклассники, обнимая плюшевые игрушки. Вишни цвели розовыми слониками.
- Что происходит? - спросила Алиса у библиотекаря.
- Все изменилось, Алиса, - сказала она. - Теперь мы счастливы.
Она улыбнулась.
Люди за одно мгновение разучились делать гадости друг другу. Они улыбались, молчали и старались не мешать другим. Улицы наполнила блаженная тишина. Как мало потребовалось им, чтобы понимать друг друга без слов? Никто не задавал этот вопрос вслух, так как все знали ответ на него. Сколько бы сердца людей не сопротивлялись, но новый, обновленный мир нравился им все больше и больше.
Следующую неделю Алиса провела, словно во сне. Солнце, застывшее на горизонте, хорошо освещало пространство между стеллажами, несмотря на то, что окна библиотеки смотрели на север. Вороны больше не появлялись.
Каждый день в библиотеку приходил юноша, когда-то требовавший Атлас Японии. Он брал приключенческие романы и "проглатывал" их прямо в библиотеке. Алиса хотела поговорить с ним о том, что произошло за углом, но никак не решалась.
- Извините, - через неделю произнесла Алиса, подавая ему очередную книгу. - Я бы хотела поговорить с вами.
- Да-да, конечно. Присаживайтесь, - юноша был необычайно вежлив.
Алиса отодвинула стул и села.
- Вы помните, что было с вами неделю назад?
- Неделю назад? - юноша улыбнулся. - Здесь больше нет недель, вы не заметили?
Алиса, конечно же, заметила, но не хотела себе признаваться. Она посмотрела в окно, на остановившееся на небосклоне солнце.
- О, вы еще их носите? - юноша указал на наручные часы Алисы. - Мы свои уже давно выбросили.
- Мы? - переспросила Алиса.
- Люди.
Алиса почувствовала, что что-то здесь не так.
- Некоторое время назад вас... - она запнулась, - избили. Так?
- Нет, - покачал головой юноша, - Так должно было случиться, но мир был изменен раньше. Люди стали добрее и терпимее друг к другу. По-моему, это прекрасно.
- А как же тот парень, который вызвал вас на... "Поединок"?
Юноша склонил голову и тихо выдохнул.
- Пойдемте, я покажу вам, - он встал и протянул Алисе руку. Они отправились за книжные стеллажи.
- Некоторые люди не смогли измениться, - сказал он, - Они никогда бы не полюбили этот новый мир. Поэтому их пришлось изолировать.
- Изолировать? - переспросила Алиса. Они как раз обогнули очередной стеллаж. Юноша остановился.
- Думаю, это расскажет об этом гораздо лучше.
Перед Алисой стояла высокая фарфоровая шкатулка, расписанная синими птицами и напоминающая саркофаг. Она осмотрела её в поисках ручки, но не увидела ничего подобного. Вдруг, словно по повелению Алисы, шкатулка раскрылась. Внутри нее сидел горящий человек. Он, оскалившись, посмотрел на Алису пустыми огненными глазницами и протянул к ней тонкие руки. Алиса почувствовала, как ветер сзади подталкивает её к нему. Юноша поспешил закрыть шкатулку. Крышка со звоном захлопнулась. Ветер прекратился.
- Мы называем это крематорием, - он улыбнулся ей.
Алиса была поражена. У неё тряслись руки.
- Как вы можете запихивать туда людей? - шепотом спросила она.
- Они сами оказались там. Они не смогли бы приспособиться к этому миру.
- Это не повод, - Алиса запнулась, - так уничтожать их. Они тоже имеют право на существование, пусть даже на такое. Если бы я была богом, то я бы никогда не создала такое уродство, как это.
Она показала пальцем на фарфоровый саркофаг. Юноша ухмыльнулся.
- Нет.
Алиса растерялась.
- Нет?
- Да, - юноша звонко рассмеялся. - Великолепная игра слов, но сейчас это не важно. Важно лишь то, кто создал этот мир. Алиса, - он встал на одно колено и поклонился ей, - вы - наш бог.
Алиса не поверила ему.
- Если я бог, то я не хочу, чтобы такой мир имел право на существование.
В Алисиной сумке разочаровано вздохнули.
По городу пробежал низкий звук горна. Книги выпрыгнули из шкафов, волною устремляясь к окнам. С книгами, сидя на хребте волны, к окнам приближались Алиса, юноша и Саркофаг.
Тротуарная плитка слабо тряслась. По главной аллее гордо проходили огромные розовые слоны. На слонах росли цветущие вишни, за ветки которых держались радостные старшеклассники, покачиваясь на ходу. Книжная волна вышла прямо в центр процессии. Паучки с тонкими длинными лапками схватили книги и устремились за слонами. Алиса оглянулась в поисках юноши, но нашла лишь своего любимого плюшевого слоника.
Паучки посадили Алису на саркофаг и понесли дальше. На кромке горизонта Луна пыталась пригласить Солнце потанцевать, но оно упиралось и не делал сдвигаться с места.
Алиса была ошеломлена. Я был уже рядом.
- Держись, - прокричал я Алисе и протянул ей руку. Она ухватилась и с моей помощью забралась на плотное облако.
- Тебе повезло, что Бориска отправилась оформлять Рай и ничего не заметила, - сказал я. - А то бы я тебя сейчас не спасал.
- Кто вы? - спросила Алиса.
- Мелкий бог, соавтор этого мира в его первоначальном варианте, - я подмигнул ей и хлопнул в ладоши. Процессия тут же растворилась в воздухе. Все вернулось к своему началу.
- Ты помнишь книгу, которая у тебя оказалась? - спросил я. Алиса кивнула.
- Она сделала тебя богом. Извини, но тебя придется отправить в другой мир. Не бойся, он абсолютно пустой. Чистое творчество.
Облачко вытянуло несколько белых щупалец и забулькало. Мы стремительно направились в сторону закатного солнца.
- А что будет, если я останусь здесь?
- Тогда ты продолжишь изменять мир по своему усмотрению, - ответил я. - Но рано или поздно придет Бориска, и тебе не поздоровится. Она бы просто стерла тебя и еще часть людей из этого мира, так что можешь называть меня своим спасителем.
Алиса ничего не ответила.
Мы приблизились к тонкой облачной кромке. Я с легкостью перепрыгнул туда и направился к солнцу. Алиса последовала моему примеру. Мы прошли немного вперед, пока небо над головами не стало ультрамариновым, и остановились.
- Расслабься и постарайся ни о чем не думать, - посоветовал я ей и взмахнул руками. Тело Алисы поднялось в воздух.
- А что будет с этим миром потом?
Её тело покрылось золотыми песчинками, так что она была похожа на древнюю египетскую статую.
- А потом, - тихо ответил я, - я отмотаю мир на несколько дней назад. Тогда будут другие люди. Они будут умирать, и тогда на их смену будут приходить еще люди и еще. Мы не устанем создавать новых.
- Нет, я имела в виду не это. - Алиса смотрела на меня грустными стеклянными глазами, будто всё, некогда её наполнявшее в момент вылилось, став бескрайним океаном, и оставило ей лишь жгучую сухую пустоту, которая приросла к ней и стала частью её тела и бессмертного духа, - Что будет когда вам надоест играть в богов и вы уйдете отсюда?
Этот вопрос, словно полынь, оставил на моем языке сильную неприятную горечь, но не от того, что он был мне неприятен или я не знал ответа, а от того, что знал, но не хотел вспоминать.
- Сценарий этот известен: Апокалипсис, Рагнарёк, как хочешь, так и зови.
- Но разве это не жестоко? У всех людей, у всех созданных вами живых существ есть своя воля и душа, надежда на то, что когда-нибудь настанет время, когда ни один цветок больше не увянет, ни один человек не умрет, и никогда не прозвучат слова, страшные слова, произносимые людьми в моменты когда что-то светлое в окружающем их мире рушится. Я знаю эти слова, я сама была человеком и часто говорила себе: "Всё хорошо" или "Всё будет хорошо". Люди не боги, они умеют надеяться и верить, в то время, когда их жизнь, смертная и бессмертная, подходит к Концу. Почему вы не можете отпустить их, подарить каждому из них по той вещи, о которой они мечтали, вместо того, чтобы уничтожить, растоптать и забыть, как это уже было сделано со многими другими мирами и народами?
Я слушал не перебивая. Золотой песок слетал с худеющего на глазах тела Алисы и устремлялся вверх, к Солнцу. За моей спиной маленький белый паучок только что сплел маленькую облачную табуретку, на которую я поспешил сесть.
- Каждый человек чего-то хочет, но его желания исполнить всегда достаточно сложно, я бы сказал невыполнимо. До тебя жила одна Богиня, которая более всего любила море, совершейнейшее из её созданий. Она думала точно так же, как и ты, потому обернулась маленькой золотой рыбкой и выплыла на берег, чтобы спросить у всех людей, живущих на её земле: чего хотят они больше всего на свете. Навстречу ей тогда вышел старый рыбак. Рыбак тот был скромен, потому не назвал рыбе свои сокровенные желания, но его жена была эгоистичной и открытой, потому сразу сказала Богине то, чего она хочет. Несколько раз приходила к ним рыбка, к нескольким людям она попадала, так что её деяния превратились в сказки многих народов. Когда жена рыбака озвучила свое последнее желание, то Богиня поняла одну истину: чтобы каждый человек был абсолютно счастлив, каждому нужно дать великую силу, ибо желания человека появляются и появляются, и нет им конца.
Человек будет абсолютно счастлив только тогда, когда он перестанет быть человеком и станет богом, а, став богом, он сделает себе идеальный мир, где будет жить сам и где будут созданы еще мириады людей, где все будет подчиняться ему. Не человек ли, кроме того, что умеет верить и надеяться, жесток настолько, что уничтожает собственные фантазии и миры, не задумываясь о последствиях? Он не просто стирает людей, легко и безболезненно, как делают боги, он предпочитает убивать их, причиняя боль. Чтобы быть богатым он сделает кого-то бедным, чтобы быть умным он сделает кого-то глупым и так будет всегда. И самое главное: как только человек станет богом, то у него пропадут все желания и появится непреодолимое желание творить, а ты представляешь себе вселенную, где места больше не осталось, но появляются все новые и новые боги? Они начнут воевать друг с другом за территорию для новых миров, и тогда все вокруг превратится в хаос.
Алиса снова посмотрела на меня неопределенным безучастным взором, каким обычно смотрят новорожденные боги. Она не могла ответить мне устно или не хотела нарушать тишину, и я был с ней в этом солидарен. Её тело, превращенное в золотые песчинки, пока не желало улетать в другой, свободный от богов мир, где бы она могла стать матерью для множества новых народов, планет, вещей и явлений.
- Тебе надо поторопиться, у нас мало времени, - сказал я, озираясь по сторонам в поисках Бориски, - скоро Богиня придет, и тогда я буду не всевластен.
Алиса кивнула и облачком золотой пыли направилась к солнцу, оставив меня одного. Слева от светила проплывало большое белое облако с щупальцами, выпускающее из своих недр сонмы мелких пузырьков-звездочек. Оно подготавливало небо к очередному закату и наступлению ночи, ведь какая ночь обходится без звезд, особенно ясная и тёмная.
Через несколько минут около меня оказалась Бориска.
- Я как раз доделала рай, не хочешь посмотреть?
- Не сейчас, - ответил я.
- Я решила, что там люди будут видеть хорошие сны, лежа рядом друг с другом...
Я не выдержал и расхохотался. Бориска непонимающе взглянула на меня. Я загадочно подмигнул ей, и она решила до меня больше не допытываться, так как много ли найдется существ, умеющих объяснить все божьи поступки: как в этом мире, так и в любом другом.Добавлено (30.05.2014, 19:39)
---------------------------------------------
Сфинкс
На вершине холма тропинка расходилась: одним концом она спускалась в небольшую, около сорока метров, долину и далее заворачивала за широкую монолитную скалу, другим поднималась дальше ввысь, в безлюдные и тихие горы.
Когда я взошел на холм, то услышал жуткий, леденящий душу нечеловеческий крик. Над поворотом, меж двух отвесных скал, высоко в воздухе витал сфинкс. Мне показалось, что он не заметил меня, несмотря на мое открытое положение. Сфинкс был погружён в свои мысли, описывал в небе восьмерки, задевая оперенными крыльями белые тучи, будто чего-то ждал или даже выжидал. В моё сердце закралось чувство, что ждал он именно меня.
- Здравствуй! - вдруг громогласно прокричал Сфинкс и, грациозно развернувшись в полете, подлетел ко мне. Его мягкие лапы коснулись горячих камней на вершине холма. Я почувствовал, что мне стало жарко.
- Я надеялся, что ты поздороваешься, - пробормотал он. - Я хочу поиграть с тобой, человек.
- Хорошо, - сказал я. Мой голос дрожал. - Ты ведь хочешь загадать загадку, верно?
- Верно, - подтвердил Сфинкс, - Думаю, ты даже знаешь её. Как-то я дал одному хитрецу пройти, но этого больше не повторится. У тебя есть две попытки и неделя времени. Тут неподалеку есть пещера, в которой ты можешь спать, а если ты захочешь поесть, я посажу тебя на себя, обовью хвостом и отправлюсь на охоту. Надеюсь, ты любишь сырое мясо.
- Выбирать не приходится, - сказал я и добавил. - Говори свою загадку.
- Хорошо, человек, - согласился Сфинкс, - На свете живет существо. Утром, с восходом солнца, оно ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех.
Я шумно выдохнул и успокоился, так как знал ответ на эту загадку.
- Это человек? - улыбаясь сказал я. Мое сердце прыгало от радости.
- Нет, - ответил Сфинкс и вздохнул, - не человек.
Я судорожно сглотнул. Радость мгновенно испарилась.
- Давай я провожу тебя к себе в пещеру, - предложил Сфинкс. Он обвил мое тело крепким хвостом и пересадил на себя. - Мой дом вон за теми холмами. Ты не смотри, это недалеко.
Его пещера действительно была недалеко, всего в полминуты быстрой езды. Сухой ветер гладил меня по волосам и шевелил гриву Сфинкса. Вокруг была лишь выжженная земля, да горячие камни, но когда мы подъехали к пещере я увидел несколько высоких пальм. Мы остановились у подножия скалы, там, где слева в рыжей породе кто-то будто вырезал вход в пещеру, а справа раскинулась чудесная роща: росли высокие финиковые пальмы, нежно шелестела изумрудная трава и тихо звенел источник.
- Тебе нравится здесь? - спросил Сфинкс.
- Да, конечно, как здесь может не нравиться.
Я подошел к источнику и умылся, вода была совсем холодной, так что от нее даже бежали мурашки по коже.
- Выпей, - попросил Сфинкс. В его голосе послышались медовые нотки угрозы. Я зачерпнул ладонью из источника и выпил. Вода была обжигающе холодной.
- Ты не сможешь уйти отсюда, пока я не разрешу. Я отправляюсь на охоту и вернусь поздно, - Сфинкс улыбнулся, и, подняв в воздух мелкий песок, взмыл вверх, развернулся и улетел прочь.
Вечером, когда солнце уже зашло, я все еще сидел у входа в пещеру. Земля вокруг окрасилась в ровный шелковый черный цвет. Стало очень холодно, и я развел костер. Вскоре прилетел Сфинкс, он держал в зубах незнакомую коричневую тушу. Я освежевал ее, и мы поужинали.
- Многие боятся меня первые несколько дней, - протянул Сфинкс, - а некоторые даже прячутся в пещере от страха, но ты даже развел костер.
Он засмеялся.
- Делать нечего. Лучше согреть врага, чем мерзнуть самому, - сказал я. Больше вопросов он не задавал, лишь свернулся клубочком и уставился на горячие языки пламени, такие же яркие, как и его глаза. Когда костер почти погас, он указал когтем на небольшой круглый камень неподалеку.
- Это ж ты его переставил? Я помню, что он стоял за источником, а теперь совсем рядом с пещерой.
- Да, - ответил я, - Решил продолжить работу над загадкой. Через неделю будет готово.
Сфинкс лишь кивнул и отправился спать в пещеру. Я посидел еще немного у костра, потушил оставшиеся угольки и пошел за ним.
Целую неделю он приносил мне пищу, а я готовил её. Сфинкс рассказывал мне, что никогда не покидал этого места. В молодости его тянуло на приключения, но сейчас его единственной забавой было поджидать путников на главной дороге и задавать им одну единственную загадку: "Что утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?". Я спросил его о причине, но он не ответил.
Ровно через неделю, когда Сфинкс собирался улетать на утреннюю охоту, я остановил его и подвел к круглому камню около входа в пещеру. Я глухо стукнул кулаком по макушке камня три раза и он ожил. У него было четыре тонких ноги, камень тут же упал, но, неуклюже поднявшись, медленно заковылял к источнику. Сфинкс рассмеялся:
- Я боюсь представить, что будет, когда солнце достигнет вершины.
И действительно, когда солнце дошло до зенита, то камень откинул две тонкие ножки, оставив себе только одну пару. Теперь он неторопливо перекатывался, не в силах более стоять ровно. Вечером, на заходе солнца уставший камень вернулся ко входу в пещеру. Дойти ему помогла третья нога.
- Я всегда мечтал найти того, что смог бы разделить со мной эти пустынные земли, потому и придумал эту загадку, - сказал Сфинкс, глядя на закат. - Никто до тебя не мо
I'm so warm and calm inside
I no longer have to hide
Let’s talk about someone else
|
|
|
|
|
Вниз 
