| Ястребиная | Дата: Суббота, 18.08.2012, 19:36 | Сообщение # 320 |
silver Lining
Группа: Участники Советов
Сообщений: 551
| я был на даче о.о
Quote (Лютик) От страха боль прошла
Не болело вообще, и до, и после операции, ничего. Я даже не догадалась бы, что я висок пробила. А мама мне запретила смотреть в зеркало 
Quote (Лютик) Я пока тоже. но чёрно-белые рисунки уже поднадоели.
У меня нет вариантов 
Жди, пока я до сканера на маминой работе дойду, фоткать влом :3
Quote (Лютик) Береги сосуды.
Сосуды? Вроде на это не жалуемся, никто о3о
Подарок.)
Книга 2. Полнолуние
Глава I
Тихий ветер ласкал шерсть кошки, словно перебирая его своими невидимыми пальцами. Тучи над головой разбегались в стороны, уступая место холодному зимнему солнцу, белому, точно молоко. Изредка были слышны переклички пичужек, но все вдалеке. Здесь же было молчание; лишь краткие порывы спокойного ветра взрывали искристый снег, превращая сугробы в тысячи огней, фейерверком взмывающих ввысь, к блеклым небесам.
Луннолапка брела по заснеженной пустоши, то и дело вытаскивая застрявшие окоченевшие лапы из снега. Было безумно холодно, единственной отрадой было понимание, что ледяная метель кончилась, и на сегодня можно забыть о жутких иглах льда, впивающихся в кожу. На сегодня, завтра же битва за жизнь продолжится. В сердце жила снежно-белая печаль, и та становящаяся ледяным безразличием. В зубах кошка тащила полевку. Собственно, брела она наперерез пустоши в поисках пристанища на ночь, где можно спокойно отобедать и погрузиться в долгий сон, с очередным страхом – замерзнуть и не проснуться. Так уже было с Быстролапой. Вечная ученица хорошо помнила тот вечер середины зимы… Тогда мать, утомленная долгим путешествием, заснула, прижавшись к дочкиному боку, чтобы было теплее. Морозы стояли лютые, и путницы, которых в пути застала буря, были вынуждены выкопать пещеру в снегах, чтобы не окоченеть и не стать частью льда, щитом покрывавшего продуваемые ветрами предгорья. Проснувшись посреди ночи от усилившегося свиста ветра и странного холода, Луннолапка долго толкала мать, пихала в бока. Было настолько холодно, что голубоглазая не сразу поняла, откуда странный холод. Проснулась она от холода замерзшего тела, к которому прижималась. Луннолапка тогда чуть не сорвалась, чуть не убежала от остекленевших зеленых глаз, прятавшихся под белыми веками. Ужас пробирал, но, дождавшись окончания бури, дочь отдала последние почести павшей достойной воительнице, и зарыла ее в снегах. Сточив когти в кровь, Луннолапка докопалась до земли, чтобы весной погребенный в снегах труп не оттаял и не остался лежать на землях племени Ветра. До этих земель, отсеченных когда-то Соколицей и присоединенных к племенным, патрули не ходили. То ли боялись замерзнуть, то ли халтурили, то ли плюнули и не стали за них бороться… В любом случае, Луннолапка давно не слышала запахов Ветреных. Возможно, просто буря их скрывает?..
В любом случае, места эти гиблые, пустые. И ничего не оставалось, кроме как брести дальше. Пятнолапа кошки так и не нашли, и Луннолапка не оставляла надежд, пусть и впереди уже виднелись предгорья. Она вернется назад, и будет искать, пока не найдет. Вольная одиночка на вольных хлебах.
Впереди сквозь кристалл зимнего чистого воздуха виднелся старый амбар, где провела осень четверка котов – Ручей, мать и брат с сестрой. В планах кошки было дождаться окончания зимы на этих территориях, куда не доходят патрули, в старом амбаре. И льду в сердце уже было все равно, что эти места приносят почти физическую боль. Жив ли Ручей? Она не видела его с того самого момента, когда они расстались. На посту ли Соколица? Этого она не знала тоже.
Покосившееся строение все приближалось, пока не нависло над невысокой кошкой. С таким питанием, с этими морозами – немудрено, что ростом Луннолапка не вышла. Юркнув в столь знакомую дыру в стене, белая, словно снег, оказалась внутри амбара. Судорожно выдохнув, наша героиня открыла глаза и осмотрелась. Пару балок протухло и и рухнуло вниз, краска облупилась, потрескалась и окончательно слезла со стен, а сено, на котором спало маленькое племя, стало тонкими бурыми нитями, пожухло и протухло тоже. А в целом ничего не поменялось, и это было больно. Вспоминать – еще больнее… Луннолапка кинула свою полевку туда, где раньше лежала дичь у племени, и устроилась в углу, где и раньше валялись деревяшки и бревна, а теперь эта “пещерка” была еще и прикрыта балкой, рухнувшей сверху. Только здесь, в этом углу, уцелел потолок, лишь через несколько щелок мог проникнуть снег, который и лежал маленькими кучками на дощатом гнилом полу, повторяя очертания щёлок. Пахло гнилым деревом и сеном, было довольно сыро, ко всему прочему, то и дело слышен был тихий стук. Мыши тоже обосновались здесь на перезимовку, это прекрасно, значит, можно разжиться дичью. Теперь понятно, отчего куча сена стала меньше, чем в воспоминаниях кошки. Луннолапка быстро оценила взглядом, как нужно подлатать жилище, чтобы прожить до весны. Для начала раскидав сено лапами и выудив оттуда пару жирных мышей, белая часть кинула в свой угол для тепла, отняла еще небольшую часть, остальное же оставила мышам, которые никуда не денутся и не уйдут в лютую стужу из амбара. Отложенное сено пошло на латание дыр в потолке. Схватив в зубы приличную кучу сена, Луннолапка ловко забралась к потолку и стала забивать щелочки, периодически поглядывая на пол и ориентируясь по снежным кучкам. Вскоре щелочки были забиты. То же самое вечная ученица проделала и со стенами, в которых долго искала дыры. Ветер чувствовался, по нему и шла ориентация. Оставалось лишь убрать снег с пола и разровнять постель из сена.
После этой нехитрой работы Луннолапка схватила всех троих мышей, и, оставив одну на ужин, зарыла их в сено, чтобы не распространять запахов, Аромат свежей дичи сводил с ума голодную кошку, заставлял облизываться, плакать, но Луннолапка не пролила и капли крови, пока не закончила обустройство. Плача, пополам от тоски и голода, юница забилась в свою самодельную нору с мышью в зубах. Дичь, впервые за столько дней, еще и такая жирная… Облизавшись, хищно, довольно, Луннолапка задрала голову вверх, привыкши видеть над собой не дощатый потолок с бурым сеном, а голубое небо с молочно-белым солнцем во главе.
***
Так шли дни. Периодически Луннолапке приходилось выходить на охоту, чтобы не распугивать мышей окончательно. Впрочем, морозы спадали, и мыши понемногу сбегали из провонявшего котами места. Хоть и добыча была скудной, кошка продолжала свое существование. Каждый день был битвой за жизнь; приходя в амбар, промерзшая до костей Луннолапка ложилась и не шевелилась, чтобы не тратить лишние силы. Порой только это и спасало. Правда, все это порой оборачивалось страхом не проснуться утром. Молодая кошка сходила с ума, живя одними инстинктами. Но как, если голова забита одними размышлениями о погибших родителях и пропавшем брате? Трудная выдалась зима, и очень холодная.
Сейчас на дворе стоял март. А для Луннолапки наступление весны ознаменовалось тихим стуком разбивающихся об пол капель тающего снега, разбудивших ее одним солнечным утром. В глазах впервые за долгое время промелькнули радость и надежда. Луннолапка, тощая, с торчащими ребрами и лопатками, вскинула голову к потолку, и оживилась, когда капля упала ей прямо на нос, бодрящая, холодная, но уже вода. Вволю напившись, уже не талого снега, а воды, застудив горло, белая выбежала на улицу. Солнце даже пригревало спину. Все изменилось в один день. Значит, нужно справить его наступление охотой. Медленно, прихрамывая на больную лапу, в которой давно уже сидела заноза, Луннолапка побрела в поля. Где-то вдалеке кричала птица и слышен был свист, и это тоже вселяло надежду. Одиночка отныне, она уже потеряла ее, потеряла надежду на то, что переживет эту зиму.
Вскоре амбар стал маленькой точкой на горизонте позади, а затем и вовсе скрылся за ним, уступив место бесконечным заснеженным полям. Луннолапка остановилась и прислушавшись. Доносился тихий-тихий звон первых весенних ручьев. Кошка, обезумевшая от голода, принялась охотиться. За зиму она научилась даже мышевать, как лисы, за которыми бесстрашно наблюдала в своих долгих странствиях по прилегающим землям. Но снег уже давно утратил свою рыхлость, стал влажным, а теперь все еще хуже. Приходилось прислушиваться к малейшим звукам. Но все пусто.
Луннолапка медленно побрела обратно, к амбару, надеясь встретить хоть что-нибудь по дороге. Ни писка, ни стука, ничего. Съехавшая с ума, замкнувшаяся на себе, растоптанная. С опущенной головой, она плелась по снегу, еле переставляя лапы.
- Эй! – услышала кошка окрик. Луннолапка настолько привыкла быть одна, не слышать чужого голоса, говорить сама с собой, почти всю зиму, что остановилась, помотала головой, и направилась дальше, приняв за свой бред. Скоро голодный обморок – и в лесах одним котом меньше. Кошкой, но это неважно.
- Эй, к тебе обращаюсь! – тот же звонкий голос пролетел над полем. Луннолапка медленно повернула голову в сторону, откуда звук доносился, и разглядела на белом снегу черную точку. Точка приближалась, принимая очертания кошки. На черном ярко горело что-то льдисто-голубое, и сходящая с ума даже сначала не поняла, что за галлюцинации являются ей. Звездное племя? Нет, его не существует.
- Ты глухая? Прокаженная? Что не отзовешься? – еще раз раздался голос, уже громче, ближе. Луннолапка смотрела, как черная кошка бежит к ней, не в состоянии говорить, она словно проглотила язык, звук не шел. Будто замороженная, она смотрела на живое существо, показавшееся ей чудом само по себе.
- Глухая? – громко крикнула незнакомка, уже подойдя вплотную. Луннолапка внимательно и подозрительно рассматривала ее. Черная густая шерсть, длинные лапы, короткий хвост, и самое главное – тот льдисто-голубой огонек, что увидела издалека наша героиня, оказался глазом. Угольно-черная незнакомка была одноглазой, причем цвет уцелевшего был удивительно красивым и ярким.
- Эй, да ты меня слышишь! – отрывисто произнесла она, увидев, как уши Луннолапки дрогнули, слегка развернувшись в сторону одноглазой. – Ну и чего молчать?
- Я…я… - не разговаривавшая несколько месяцев кошка не могла связать двух слов, еле ворочая язык. Даже слышать свой голос, изрядно севший, было странно и непривычно.
- Что я? Ты немая, что ли?
- Н-нет, - продолжала мямлить белая.
- Так и скажи. Что случилось? Помощь нужна?
- Ты д-домашняя? – сразу спросила Луннолапка, с удивлением рассмотрев, как лоснится черная шерсть, под которой перекатывались упругие мускулы, ребер не выпирало. Сытая.
- Пфф, вот еще, - пренебрежительно заявила незнакомка, с ног до головы осмотрела кучку костей в виде нашей героини и продолжила: - Неужели так сложно поздороваться?
- Д-да. Т-ты ешь?
- Вообще-то, с тобой разговариваю.
- Я имею ввиду, н-не голодаешь? – потихоньку разговаривалась Луннолапка.
- Нет, не голодаю. Сейчас – прочесываю свою территорию, на которую ты, кстати, зашла. Но, я так понимаю, ты луны две нормально не ела. Что случилось?
- Я хочу есть, - только и смогла произнести кошка. – Голова… кружится…
- Э, да ты сейчас рухнешь, - недовольно, но задумчиво произнесла собеседница. – Пойдем. Ты попала в беду, я накормлю. Опирайся на плечо.
- Я могу идти, - с каплей гордости произнесла Луннолапка, и, сделав пару шагов, рухнула в снег.
- Я и вижу, ага. Опирайся, - черная подняла куль костей, отряхнула, и, плюнув и взгромоздив на себя легкую, как пушинку Луннолапку, рысью побежала вдаль.
это вам на три дня, кушайте :3
Once I rose above the noise and confusion
Just to get a glimpse beyond this illusion
I was soaring ever higher
But I flew too high
душа, ее крики и обитель
аватар (с) die-flut
|
|
|
|
|
Вниз 
А потом зарегистрировалась или не успела?
Когда меня к столу операционному вели - большому такому, я ж третьеклашка была, у меня тряслись колени. Меня еле туда затащили. Главное - не болел пробитый висок, вообще не болел. Потом ввели наркоз, раз-два-три, и спааать о3о Такой хирург, ну прямо прелесть.) 
Школа ещё только через пару недель. Хотя да, лето кончается, пора и домой, в Симс рубиться. 